Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини] - Кэтрин Куртц

Арилан стоял в мягком серебряном сиянии, лицо его обрамлял серебристый ореол; вспыхивая и угасая, он мерцал, как нечто живое. Лицо Арилана было спокойным и безмятежным, а взгляд фиалковых глаз — мягким и ободряющим. В руках он держал шар, который светился ярким холодным светом и разбрасывал вокруг себя быстрые, как ртуть, искорки, которые падали на лицо, руки и епископскую мантию священника. Кардиель секунд пять смотрел на него, удивленно вытаращив глаза; в ушах гулко отдавались удары сердца.

Тут комната закружилась, завертелась у него перед глазами, и он упал. Очнувшись, он понял, что лежит на чем-то мягком и упругом, с плотно зажмуренными глазами. Чья-то заботливая рука приподняла его голову, к его губам поднесли сосуд. Он приоткрыл глаза. Холодное вино полилось ему в горло — это встревоженный Арилан склонился над ним с хрустальным кубком в руках. Кардиель совсем открыл глаза и улыбнулся.

Он моргнул и снова посмотрел — Арилан не исчез. Он по-прежнему был рядом, только теперь вокруг его головы не сиял серебряный ореол, а комнату освещали самые обычные свечи. В камине слева был разведен слабый огонь. Можно было разглядеть неясные очертания мебели, расставленной вдоль стен. Лежал он на какой-то шкуре. Приподнявшись на локтях, он рассмотрел, что это шкура какого-то огромного бурого медведя, чью свирепо оскаленную морду он увидел немного в стороне. Все еще будучи вне себя от изумления, Кардиель вытер пот со лба. К нему понемножку возвращалась память.

— Вы… — прошептал он, глядя на Арилана с благоговением и даже страхом. — Верить ли мне глазам своим?

Арилан кивнул, сохраняя ледяное спокойствие, и встал.

— Я — Дерини, — спокойно сказал он.

— Вы — Дерини… — повторил Кардиель. — Так значит то, что вы говорили о Моргане и Мак-Лайне…

— Чистая правда, — произнес Арилан, — и вам надо кое-что обдумать для себя, прежде чем принимать какие-либо решения, касающиеся Дерини.

— Дерини, Дерини, — пробормотал Кардиель, постепенно приходя в себя. — А Морган и Мак-Лайн — они знают что-нибудь?..

Арилан покачал головой.

— Они — нет. И хотя я сожалею об этом, им этого пока говорить не следует. Теперь вы знаете обо мне больше, чем кто-либо из смертных. И мне нелегко было поделиться этой тайной с вами.

— Но если вы Дерини…

— Постарайтесь войти в мое положение, — со вздохом продолжил Арилан, — я — единственный Дерини, носивший когда-либо епископскую мантию. Единственный за двести лет. К тому же я — самый младший из двадцати двух епископов Гвиннеда, это тоже ставит меня в особое положение. — Арилан потупил взгляд. — Я представляю, о чем вы сейчас подумали: о том, что я бездействовал тогда, когда обсуждался вопрос о Дерини, и что это умножило число бед, что многие погибли от рук фанатиков вроде Лориса. Я знаю об этом и каждую ночь мысленно прошу прощения в моих молитвах. — Он поднял глаза и встретил взгляд Кардиеля, не дрогнув. — Но я верю, Томас, что терпение — величайшая добродетель. Иногда приходится платить поистине неслыханную цену, цену, противную всему твоему существу, чтобы выжить, дождаться своего часа. Я только надеюсь, что ждать осталось недолго.

Кардиель отвел глаза, не в состоянии выдержать более взгляд этих фиалковых глаз.

— Где мы? Как мы сюда попали?

— Через Переносящий Ход, — равнодушно ответил Арилан. — Он построен очень давно и проходит под полом вашей часовни.

— Как, магия Дерини?

— Да.

Кардиель опустился на шкуру, обдумывая услышанное.

— Так вот куда вы исчезли из часовни, когда остались там прошлой ночью после нашего разговора? Я заглянул туда через несколько минут — вас там не было.

— Этого-то я и боялся, — кротко улыбнулся Арилан, — боялся, что вы вернетесь. К сожалению, не могу вам сказать, где я был. — Он протянул Кардиелю руку, чтобы помочь ему встать, но тот не пошевелился.

— Не можете или не хотите сказать?

— Не имею права, — с сожалением ответил Арилан. — Во всяком случае, сейчас. Потерпите еще немного вместе со мной, Томас.

— Если я правильно понял, вы находитесь под чьей-то властью?

— Есть вещи, о которых я пока не могу вам поведать, — прошептал Арилан и, все еще протягивая руку, спросил с мольбой в голосе: — Вы верите мне, Томас? Клянусь, я не обману вашего доверия.

Кардиель долго смотрел на протянутую ему руку. В его немного испуганных глазах все еще стояло удивление. Потом он подался вперед, сжал руку Арилана и с его помощью встал на ноги. Они так и стояли несколько секунд, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу, словно надеясь там что-то прочесть. Наконец Арилан улыбнулся и похлопал Кардиеля по плечу.

— Пойдемте же, брат мой, у нас много дел нынче ночью. Если я убедил вас принять в наши ряды Моргана и Мак-Лайна, то надо сказать им об этом, чтобы они подготовились. К тому же надо согласовать вопрос с нашими собратьями по Собору; впрочем, они, полагаю, согласятся с вами.

Кардиель беспокойным жестом пригладил седые волосы и недоверчиво покачал головой.

— Вы можете так быстро перемещаться всегда, когда захотите, Денис? Извините, я, кажется, некоторое время туго соображал, мне сразу было никак не переварить всего, что я узнал.

— Ну, разумеется, — улыбнулся Арилан и снова повел Кардиеля в центр комнаты, к немного выступавшему участку пола. — Нам пора возвращаться в нашу часовню, а то стража начнет беспокоиться.

Кардиель встревоженно оглядел пол.

— Это что, и есть Переносящий Ход, о котором вы говорили?

— Он самый, — отозвался Арилан, приблизившись к Кардиелю и снова обхватив его за плечи. — Теперь расслабьтесь, я все сделаю сам. Не бойтесь. Успокойтесь, ни о чем не думайте.

— Постараюсь, — прошептал Кардиель.

Пол опять ушел у них из-под ног, и открылась темная бездна.

Часом позже Моргану и Дункану сообщили решение епископов. Нельзя сказать, что встреча была радушной: для этого обе стороны были слишком осторожны, слишком сдержанны. Беглецы так долго уже пребывали вне церкви, находясь под отлучением, что для них было вполне естественным некоторое недоверие к обоим весьма могущественным прелатам. Нужно ли добавлять, что это чувство было взаимным.

Но епископы отнеслись к ним достаточно дружелюбно — создавалось впечатление, что если они и хотят исповедовать их перед тем, как принять решение, то лишь потому, что пекутся о душевном благополучии этих заблудших детей церкви.

Кардиель был необычно молчалив и произнес всего несколько слов. Моргана это удивило, так как он помнил блестящий стиль писем, адресованных Келсону, что вышли из-под пера этого священнослужителя за последние три месяца. Епископ Дхасский лишь поглядывал на Арилана с какой-то странной мольбой во взгляде, и Морган ничего не мог понять: от этого зрелища у него почему-то волосы на затылке вставали дыбом.